Loading...

Сомнамбула. Эпизод 15. Семнадцать мгновений истины

Эпизод 15

Семнадцать мгновений истины

Август 2468 г

Корвет «Скорпион» б/н 2012

Район Венеры

 Матвею никогда не доводилось летать так быстро. Вместе с ним в одном строю шли еще четыре корвета с борта «Бородина». Этой четверкой командовал тот самый капитан Сверчевский, который давеча инструктировал Матвея насчет полетного режима в районе Венеры.

Они неслись к «Шиве».

Это был след. След! Зацепка! Зацепище! Он чувствовал это!

Прусаков прибыл сюда на «Речникове» – корабле, перевозившем НКВ-гравитроны.

Прусаков имел документы на имя другого человека.

Он выдавал себя за молодого астроинженера, подписавшего контракт с корпорацией «Кольцо».

И вот теперь он находился на борту корабля, где при помощи привезенных с Марса НКВ-гравитронов был смонтирован сидератор – самая мощная в истории человечества машина!

Можно ли поверить, что все это не имеет отношения к исчезновению «Речникова»?

Можно ли себе представить, что Прусаков никак не связан с пиратами? Не замешан в грязных играх с промышленным шпионажем?

Нет, нет и нет.

Вдогонку Матвею неслись данные личного дела, распотрошенного Исинкой через Боевую Сеть.

«Прусаков Геннадий Васильевич, 2446 года рождения... Средняя школа... Академия Космического Флота имени В. Чкалова... Окончил с отличием... Распределялся по собственному желанию... Пилот корвета типа «Шершень»... Восемнадцать походов... Три огневых контакта с экстремистами... Отмечен в приказе... Погиб 11.06.2468...»

Ага, вот оно! Одиннадцатого июня корвет Прусакова разрушился в верхних слоях атмосферы Юпитера. Причина не установлена, версия комиссии – усталостное разрушение конструкции. Обломки корвета и тело пилота не обнаружены, затонули в плотных слоях атмосферы.

«Ну ясное дело! – Матвей криво ухмыльнулся. – Что ты там, на Юпитере, обнаружишь?! Бездонный, непросвечиваемый и непрозваниваемый газовый пузырь! Идеальное место для бесследных исчезновений!»

Разумеется, Матвей договорился с отцом, что никаких тревожных радиограмм на «Шиву» передано не будет. Прусаков почти наверняка действует не один. Сейчас главное – не спугнуть мерзавца, а равно и его вероятных сообщников.

– Дистанция до «Шивы» – сто тысяч ровно, – бодро сообщил капитан Сверчевский.

Это означало, что уже через полчаса они смогут оказаться на борту корабля и взять Прусакова за жабры. Или что там у прусаков? За усы и трахеи!

– Превосходно, господин капитан, – сказал Матвей. – Есть предложение начать торможение, а то проскочим его.

– Что ж, валяйте, друг мой, – поощрил его Сверчевский.

Руководил операцией Гумилев – хотя и носил на погонах лишь две лейтенантские звездочки. Но капитану было, конечно же, приятно, что Матвей с ним все время советуется – и тем самым формально соблюдает приличия.

Увы, Прусаков был начеку. И трижды увы – у него действительно имелись неизвестные сообщники как среди операторов станции «Амур», так и на борту «Шивы».

Едва только корветы приступили к торможению, на связь вышел Степан Гумилев:

– «Шива» начал какой-то странный маневр... И сразу же перестал отвечать на вызовы!.. – Матвей еще никогда не слышал в голосе своего отца столь искреннего и глубокого изумления. – Вы как-нибудь можете это объяснить?

– Сейчас, отец, дай хотя бы пару минут...

Ни Матвею, ни Сверчевскому не удалось добиться от «Шивы» ответа: на ходовом мостике словно бы вымерли все, как динозавры. Не реагировал корабль и на вызовы лазерной связи.

Зато, согласно данным их радаров, «Шива» дал полную тягу и двинулся в направлении того самого слепого пятна, где в свое время исчез планетолет «Речников».

– Боюсь, «Шива» захвачен, – сказал Матвей.

– Кем?! – недоумевал отец.

– Пиратами. Экстремистами. Твоими конкурентами. Называй как хочешь, – ответил Матвей отцу.

– Но как?!

– Как именно – мы не знаем. Но ключевая роль в захвате явно принадлежала Прусакову. Извини, я должен отключиться...

В самом деле, дорога была каждая секунда, требовалось срочно принимать меры.

– Поторопились мы с торможением, – сказал Матвей Сверчевскому. – Надо провести перехват. Вы со своими корветами раскрывайтесь веером и выходите в упрежденную точку, а я сяду ему на хвост.

– А может, мы ему просто маршевые лазером отчекрыжим, а?

– Хорошо бы... Но, боюсь, аккуратно не получится. А если неаккуратно – возможен взрыв. А мне важно, просто невероятно важно поговорить с Прусаковым. Хотя, конечно, держите его на прицеле.

Затем Матвей принялся вновь вызывать «Шиву».

– Говорит лейтенант Гумилев, борт двадцать двенадцать, Вторая Марсианская флотилия. Вызываю терраформирующий корабль «Шива». Немедленно уберите тягу маршевых двигателей в ноль и ответьте. Немедленно ответьте... – Матвей чувствовал, что, сколь бы ни был тверд его голос, шансов услышать с борта «Шивы» хоть что-нибудь в ответ у него бесконечно мало. Подчиняясь наитию, он решил немного изменить политику:

– Повторяю, ответьте немедленно. Я Матвей Гумилев, я представляю «Беллону» и облечен чрезвычайными полномочиями. Если вы не ответите немедленно, мы будем вынуждены уничтожить вас! Я еще раз повторяю: у меня есть для этого все необходимые полномочия!

И вдруг в эфире раздался голос Прусакова. Говорил он спокойно, взвешенно – Матвей даже удивился. Можно было подумать, что переход на сторону пиратов пошел на пользу душевному здоровью его заклятого врага!

– Я думаю, это блеф, – сказал Прусаков. – Если вы расстреляете «Шиву», погибнет сидератор. А этого, насколько мне известно, корпорация «Кольцо» позволить себе не может. Ведь это сорвет график терраформирования Венеры, что приведет к банкротству корпорации. Твоя семья разорится, Матвей...

В последней фразе явно прозвучало злорадство.

«К черту корпорацию! К черту сидераторы!» – Матвей вдруг совершенно отчетливо понял, что его не интересует ничего, кроме Анны.

– Геннадий, – сказал он как мог задушевно, – послушай, я думаю, мы обо всем сможем договориться... Но мне сейчас надо знать, что случилось с «Речниковым», с его пассажирами и экипажем, а главное – с Анной Петровской.

– Петровская? Петровская жива, – с каким-то странноватым недоумением сказал Прусаков. – Как и большинство людей, находившихся на планетолете. Но корабль погиб. Погиб вместе с грузом.

– Как он погиб?

Прусаков был явно в настроении поболтать, поскольку ответил охотно:

– К сожалению, все контейнеры с НКВ-гравитронами имели коварную систему невскрываемости, обезвредить которую могли только специально подготовленные инженеры. Контейнеры взорвались, уничтожив гравитроны. Планетолет получил несколько огромных пробоин. Такая жалость! Если бы нам удалось захватить гравитроны, то, скорее всего, отпала бы необходимость угонять «Шиву» прямо сейчас. Впрочем, твое появление в любом случае...

– Где Анна?! – перебил его Матвей. – Где она?!

– Не ищи ее.

– Она у пиратов?!

– Вы всегда говорите «экстремисты», «пираты»... А я бы сказал иначе. Мы представляем силу. Силу с большой буквы. Силу, которая пришла в мир и которая вскоре будет владеть здесь всем. Всем: Марсом, Луной, Землей.

– Ответь на мой вопрос! Где Анна?! Я готов заплатить любую цену! Скажи, с кем мне связаться?!

И в этот миг их канал был бесцеремонно разорван Сверчевским, который воспользовался правом старшего офицера.

– Господин лейтенант, мною только что получен приказ, не оставляющий нам свободы действий. Мы должны немедленно атаковать всеми доступными средствами корабль «Шива» и уничтожить его.

Это Матвея совершенно не устраивало. Пока оставался шанс заполучить Прусакова живьем и допросить его с применением «сыворотки правды» – он обязан был за этот шанс бороться!

– Но почему бы нам не попытаться взять его на абордаж?! – воскликнул Матвей.

– Приказ исходит от генерала Белова лично. Я не намерен обсуждать его ни с вами, ни с кем бы то ни было еще! – отрезал Сверчевский.

Похоже, капитан поначалу действительно не собирался больше разговаривать с Матвеем, но, поколебавшись пару секунд, пояснил:

– Нам стало известно, что «Шива» – уникальный корабль, специально рассчитанный на пребывание в смертоносном корпускулярном потоке солнечного протуберанца. Это означает, что он защищен толстой многослойной броней. Пусть даже и одноразовой, рассчитанной на постепенное испарение. В любом случае расстрелять его из лазерных орудий будет очень непросто. В то время как «Шива» может набирать скорость еще несколько часов!

«Ну да, верно... – внутренне согласился Матвей. – Мы будем палить ему вдогон из лазерных пушек, пытаясь продырявить его толстую шкуру. А он возьмет и попросту обставит нас в гонках! Не говоря уже о том, что у «Шивы» есть прекрасная возможность стряхнуть с хвоста любых преследователей, пройдя напрямик через солнечную корону! Ясное дело, повторить его маневр не сможет ни один корвет... Выйдет, что и Прусаков от нас ускользнул, и сидератор достался пиратам невредимым!.. Ну уж нет! Должно быть какое-то решение...»

Тут Матвей признал, что, если решение и существует, прийти к нему можно только с помощью гения его отца, Степана Гумилева.

Матвей вызвал станцию «Амур»:

– Отец, ты уже знаешь, что мы получили приказ расстрелять «Шиву»?

– Мне никто не потрудился сообщить, – глухо ответил тот. – Спасибо тебе, сын, что нашел время... Что ж, это означает конец проекта... Погибнет сидератор... Атмосфера Венеры не будет нормализована... Репутация «Кольца» будет погублена... Десятки могущественных инвесторов, вложивших деньги в мою корпорацию, вчинят иски...

– Не время сдаваться! Послушай, я тут подумал... Если контейнеры с гравитронами на борту «Речникова» имели систему самоуничтожения, нет ли чего-то подобного на «Шиве»? Ведь ваша служба внутренней безопасности обожает все минировать, кодировать...

– Такой системы на «Шиве» нет, – ответил отец. – Есть только особый блок дистанционного управления, который мы называем просто «приемником». С его помощью можно инициировать сидератор, находясь за бортом «Шивы».

– То есть мы располагаем возможностью включить сидератор «Шивы»?! Что же ты молчишь, отец?!

– Во-первых, это сложно. Требуется попасть лучом лазерного семафора в небольшой приемник, вынесенный на ферме за борт корабля. Для этого надо сблизиться с ним до ста километров. А вовторых, что это нам даст? «Шива» вышел за пределы расчетного коридора. Это значит, что, если сейчас вырвать из Солнца протуберанец, он пролетит мимо Венеры, не затронув ее атмосферу...

– А вот это, отец, уже тебе, как астроинженеру, задача. И решить ее надо очень быстро. В какой точке на Солнце теперь, с учетом изменившихся условий, надо спровоцировать выброс протуберанца, чтобы все-таки попасть в Венеру? При условии, что сидератор на «Шиве» будет инициирован... Будет инициирован... Ну, положим, через пятнадцать минут.

– Не понимаю тебя. Поясни!

– Поясняю...

И Матвей поделился с отцом и капитаном Сверчевским своим безумным замыслом.

Им, конечно же, не удалось остановить «Шиву». Корабль уже имел гигантскую скорость и даже при полностью выключенных двигателях сохранил бы ее, ведь он двигался в безвоздушном пространстве.

Единственное, на что они могли рассчитывать, – стабилизировать скорость «Шивы», чтобы иметь возможность более уверенно предсказать поведение протуберанца.

Все ракеты, выпущенные корветами дивизиона Сверчевского, аккуратно наводились на дюзы маршевых двигателей корабля-беглеца. В конце концов, после трех десятков близких взрывов погасли все двенадцать дюз.

Матвей выжимал из своего корвета все, что можно.

Как говорят в Космофлоте, «на последних ньютонах» он смог подползти к «Шиве» на девяносто километров.

Увеличенная его зоркой телескопической системой, в перекрестии визира показалась решетчатая мачта под брюхом корабля, на которой желтел приемник системы дистанционного управления сидератором.

– Отец, я на позиции, – сказал Матвей. – Что у тебя?

– Мы уже почти вывели нижний сидератор в новую расчетную точку.

– Что означает «почти вывели»? Сколько мне еще ждать?

– Еще бы минуток десять, – умоляюще простонал отец. – Вышла бы просто идеальная конфигурация, удалось бы задействовать протуберанец на все сто процентов!

Явно что-то заподозрив, «Шива» при помощи уцелевших маневровых дюз развернулся к корвету Матвея спиной и дал импульс. Расстояние между ними начало неспешно расти.

Матвей, у которого почти полностью исчерпалось топливо на маршевых двигателях, был вынужден лихорадочно маневрировать, чтобы удержать в прицеле приемник управления сидератором.

– Отец, времени нет, – Матвей почти рычал. – Сейчас – последние секунды, когда еще что-то можно сделать!

– Что ж... – отец вздохнул. – Тогда даю отсчет: пятнадцать... четырнадцать... И имей в виду, сынок, – вдруг спохватился он, – после включения сидератора тебя бросит прямо в центр гравитационного катаклизма! Готовь двигатели к полной тяге!

Матвей промолчал, что готовить особо нечего: горючего нет.

Но честь семьи Гумилевых была для него дороже жизни.

Если за спасение дела отца он, Матвей, должен погибнуть – что ж, значит, так тому и быть!

«Шива» удалился уже на девяносто пять километров... На девяносто девять!

– ...Двенадцать... одиннадцать...

– Быстрее! – крикнул Матвей. Его палец уже давно покоился на гашетке лазерной носовой пушки, переключенной в режим светового семафора (с его помощью можно было передавать кодированные сообщения при любых помехах в радиодиапазоне).

– Тьфу, черт!.. – Отец неохотно ускорил отсчет: – Ну, пять... четыре...

– Один! – выкрикнул Матвей и нажал на гашетку.

Его лазерная пушка выплюнула вдогонку «Шиве» код инициации сидератора.

В миллионах километров от него – там, где в вечной термоядерной топке Солнца триллионы тонн водорода сгорали, рождая океаны гелия и испепеляющие фонтаны фотонов – второй сидератор, размещенный на беспилотном корабле «Икар», разразился гравитационной истерикой.

Внезапно возникший над Солнцем центр притяжения сразу же привлек к себе отовсюду десятки маленьких протуберанцев. Но главное – в солнечной толще родилась ударная волна, которая прянула к поверхности, выталкивая из фотосферы ранее невиданного огненного дракона...

Сидератор, подвешенный под носовым отсеком «Шивы» и выглядящий как двухсотметровый огурец в предупредительной красно-желтой окраске, имел другую конструкцию и сработал с небольшой задержкой: требовалось время, чтобы отключились все пятьдесят два предохранителя, а компоненты жидкой бинарной взрывчатки, покинув емкости хранения, заполнили рабочие полости обтюратора.

Матвею поначалу даже показалось, что вообще ничего не произошло...

И уже не произойдет...

Но тут внутри красно-желтого огурца сработала бинарная взрывчатка.

Под ее воздействием сегменты обтюратора сжались с космической скоростью, рывком повышая давление неквантуемого вещества до запредельных значений.

Само время споткнулось о пик гравитационной волны и замерло в нерешительности.

Затем оно сделало неуверенный, пьяный шажок... Другой, третий...

Начались мгновения истины...

Матвей находился далеко от центра катаклизма, но все равно релятивистские феномены дали совершенно неожиданные эффекты.

Он воспринимал реальность рывками, короткими фрагментами, между которыми лежали пропасти безвременья.

...На экране визира – «Шива», разорванный пополам беспощадным приливным эффектом...

Безвременье.

...Матвей в полном недоумении смотрит на свои руки, освещенные красными проблесками сработавшего сигнала тревоги...

Безвременье.

...Громадная, искореженная ракетным обстрелом корма «Шивы» нависает прямо над кабиной его корвета, столкновение кажется неизбежным...

Безвременье.

...Лицо Анны... Откуда?!

Безвременье.

...Черный, добротный, пустой космос вдруг краснеет, наполняется движением, оранжевыми нитями...

Безвременье.

Его корвет вращался близ центра релятивистского катаклизма, как щепка в водовороте.

Вместе с ним кружились две половины «Шивы» и миллионы крошечных обломков, вещиц, частиц, выпотрошенных из корабля при его разрушении.

Потом прошел протуберанец.

Потом его подобрал крейсер «Бородин».

В общей сложности он пробыл на борту потерявшего управление корвета семнадцать часов.

Из них ему запомнились хорошо если семнадцать мгновений.

Они сидели с капитаном Сверчевским в кают-компании.

– Вас спас случай, – сказал капитан. – Вы были на оси прохождения протуберанца. Радиация у вас была такой, что сталь превращалась в черную рыхлую губку. Но ваш корвет был экранирован кормой «Шивы». От нее мало что осталось... А на вашем скафандре даже контрольная полоска не покраснела!

– К черту контрольную полоску, – Матвей слабо улыбнулся. – Я слышал, «Речников» нашли?

– Да. То, что куча спасательных кораблей не могла отыскать две недели, нашлось при помощи орбитального телескопа за одну минуту, – сказал капитан. – Когда протуберанец подходил к Венере, он создал светлый фон, на котором сразу же обозначилась контрастная точка – изуродованный, мертвый «Речников».

– Но там нет Анны, – Матвей скорее утверждал, чем спрашивал.

– Там нет никого, – подтвердил Сверчевский. – Команда криминалистов, высаженная на «Речникова», установила, что корабль был захвачен группой из восьми боевиков. Трое погибли при взрыве гравитронов, во время возни с контейнерами. Остальные покинули корабль вместе с пленными пассажирами. С тех пор «Речников» окончательно разгерметизирован и совершенно мертв.

– И с «Шивы», конечно, ни одного спасшегося?

– Ни одного. Все убиты радиацией.

– Как там Венера? – спросил Матвей. Теперь, после колоссального напряжения последних суток, ему вдруг стало все равно, но не спросить он не мог.

– Вы можете собой гордиться, – Сверчевский оживился. – Конечно, протуберанец можно было направить и поточнее... Атмосферы сохранилось чуть больше, чем хотелось бы... Но господин Гумилев уверял, что для первого, пристрелочного эксперимента результаты отличные. По крайней мере ему есть что показать невеждам инвесторам!.. Да, и чуть было не забыл: пока вы смотрели сны в медотсеке, вам пришла радиограмма со станции «Уют-5».

– Радиограмма?

– Да, вот она, – Сверчевский протянул ему распечатку.

Матвей прочел:

«Исинка – лейтенанту Гумилеву.

Идентифицированы оба неизвестных, имевших контакт с А. Петровской в холле гостиницы на базе «Уют-5».

Один является ее бывшим одногруппником Б. В. Горюновым.

Другой – названный в разговоре Крокусом – его приятель, К. Т. Алтунин. Крокус – настоящее имя, а не прозвище, как было бы естественно предположить.

Через запросы родителям Петровской удалось установить, что Алтунин одно время считался главным претендентом на руку и сердце Анны.

Предполагаю, что Горюнов и Алтунин никак не связаны с делом о захвате планетолета «Капитан Юрий Речников»».

Что ж, кратко и по существу...

Матвей тяжело вздохнул.

Итак, даже эта крошечная зацепка с неприятным разговором Анны на борту «Уюта-5» оказалась вовсе не зацепкой...

«Похоже, в расследовании можно ставить жирную точку и возвращаться на «Славу». Мертвый, выстуженный «Речников» найден, а на большее претендовать пока не приходится», – с горькой досадой побежденного подумал Матвей.

Когда Матвей окончательно осознал, что Анны больше нет с ним и найти ее совершенно не представляется возможным, точнее, когда это осознала его медлительная душа, он впал в состояние, которое и депрессией-то не назвать.

Он словно бы заснул наяву.

То есть с точки зрения внешнего наблюдателя все находилось в рамках социальной нормы: он прилежно нес службу, ел, спал, говорил с товарищами. Но все это было как в тумане – медленно, бесцельно.

Будто бы кто-то пришел и вынул из него, Матвея, батарейки.

Вдруг оказалось, что недолгие месяцы знакомства с этой дивной, ни на одну прежнюю знакомую Матвея не похожей, русоволосой красавицей внесли в жизнь Матвея столько внутреннего смысла, что расставание с источником этого смысла казалось не менее чем моральной катастрофой.

«Как жить без Анны, если сама жизнь есть Анна? Анна равно жизнь. Если нет Анны – нет жизни».

Чтобы видеть хотя бы призрак Анны, Матвей ходил к ее родителям.

Убитые общим горем, они сидели молча над остывающим чаем. Все это было крайне тягостно. Но Матвей не прекращал эти визиты – не то из чистого мазохизма, не то из чистого гуманизма, ведь разделенное горе – это вроде как половина горя, так? Пусть даже и невыносимая половина.

Трижды Матвей посещал «Террикончик», с которой началось их знакомство. Скульптуры из твердого воздуха выгибались с прежней идиотской глубокомысленностью, а скульптуры из сахара казались какими-то оплывшими. Как видно, не одна Анна их тайком дегустировала...

Не менее пяти раз Матвей был в городском парке.

А уж на стоянке цеппелинов, где он признался Анне в любви...

С невеселыми мыслями о самоубийстве Матвей пришел к генералу Белову.

– Я прошу о новом назначении! – тихим голосом сломленного человека сказал он.

Генерал Белов поднял на него свои холодные серо-голубые глаза. А Матвей продолжал:

– Да-да... Мне нужно что-то поменять... Вы не подумайте, это все не потому, что я... – Матвей мучительно сжал виски пальцами. Ему было физически трудно говорить.

– Это из-за Анны Петровской, я понимаю, – кивнул Белов.

– В общем... Прошу вас перевести меня на Градус Забвения. В «дивизион смертников».

Повисла пауза. Генерал Белов встал из-за стола и сделал несколько шагов к окну, которое смотрело в самое сердце оранжереи, где со скрупулезной точностью было воссоздано несколько соток Беловежской пущи. Матвей понимал: сейчас Белов зол, очень зол. Но пройдет минута, и он овладеет своими эмоциями.

– Ты в своем уме, Матвей? – сказал Белов не оборачиваясь. – Ты понимаешь, что твоя карьера... что твоей карьере... – Белов запнулся и сложил руки на груди.

– Да плевать мне на карьеру! – равнодушным голосом сказал Матвей. В его глазах блестели непрошеные слезы.

– Но я обещал твоему отцу, что... – Белов, как видно, тоже с трудом подбирал выражения. – Обещал, что смогу предостеречь тебя от ошибок!

– Здесь нет ошибки. Без Анны мне не нужна никакая карьера. И прошу меня простить, если я не оправдал доверия.

– Жду тебя завтра в четырнадцать тридцать. Если ты и завтра подтвердишь свою просьбу – что ж, вольному воля.

Эпизод 15

Семнадцать мгновений истины

Август 2468 г

Корвет «Скорпион» б/н 2012

Район Венеры

 Матвею никогда не доводилось летать так быстро. Вместе с ним в одном строю шли еще четыре корвета с борта «Бородина». Этой четверкой командовал тот самый капитан Сверчевский, который давеча инструктировал Матвея насчет полетного режима в районе Венеры.

Они неслись к «Шиве».

Это был след. След! Зацепка! Зацепище! Он чувствовал это!

Прусаков прибыл сюда на «Речникове» – корабле, перевозившем НКВ-гравитроны.

Прусаков имел документы на имя другого человека.

Он выдавал себя за молодого астроинженера, подписавшего контракт с корпорацией «Кольцо».

И вот теперь он находился на борту корабля, где при помощи привезенных с Марса НКВ-гравитронов был смонтирован сидератор – самая мощная в истории человечества машина!

Можно ли поверить, что все это не имеет отношения к исчезновению «Речникова»?

Можно ли себе представить, что Прусаков никак не связан с пиратами? Не замешан в грязных играх с промышленным шпионажем?

Нет, нет и нет.

Вдогонку Матвею неслись данные личного дела, распотрошенного Исинкой через Боевую Сеть.

«Прусаков Геннадий Васильевич, 2446 года рождения... Средняя школа... Академия Космического Флота имени В. Чкалова... Окончил с отличием... Распределялся по собственному желанию... Пилот корвета типа «Шершень»... Восемнадцать походов... Три огневых контакта с экстремистами... Отмечен в приказе... Погиб 11.06.2468...»

Ага, вот оно! Одиннадцатого июня корвет Прусакова разрушился в верхних слоях атмосферы Юпитера. Причина не установлена, версия комиссии – усталостное разрушение конструкции. Обломки корвета и тело пилота не обнаружены, затонули в плотных слоях атмосферы.

«Ну ясное дело! – Матвей криво ухмыльнулся. – Что ты там, на Юпитере, обнаружишь?! Бездонный, непросвечиваемый и непрозваниваемый газовый пузырь! Идеальное место для бесследных исчезновений!»

Разумеется, Матвей договорился с отцом, что никаких тревожных радиограмм на «Шиву» передано не будет. Прусаков почти наверняка действует не один. Сейчас главное – не спугнуть мерзавца, а равно и его вероятных сообщников.

– Дистанция до «Шивы» – сто тысяч ровно, – бодро сообщил капитан Сверчевский.

Это означало, что уже через полчаса они смогут оказаться на борту корабля и взять Прусакова за жабры. Или что там у прусаков? За усы и трахеи!

– Превосходно, господин капитан, – сказал Матвей. – Есть предложение начать торможение, а то проскочим его.

– Что ж, валяйте, друг мой, – поощрил его Сверчевский.

Руководил операцией Гумилев – хотя и носил на погонах лишь две лейтенантские звездочки. Но капитану было, конечно же, приятно, что Матвей с ним все время советуется – и тем самым формально соблюдает приличия.

Увы, Прусаков был начеку. И трижды увы – у него действительно имелись неизвестные сообщники как среди операторов станции «Амур», так и на борту «Шивы».

Едва только корветы приступили к торможению, на связь вышел Степан Гумилев:

– «Шива» начал какой-то странный маневр... И сразу же перестал отвечать на вызовы!.. – Матвей еще никогда не слышал в голосе своего отца столь искреннего и глубокого изумления. – Вы как-нибудь можете это объяснить?

– Сейчас, отец, дай хотя бы пару минут...

Ни Матвею, ни Сверчевскому не удалось добиться от «Шивы» ответа: на ходовом мостике словно бы вымерли все, как динозавры. Не реагировал корабль и на вызовы лазерной связи.

Зато, согласно данным их радаров, «Шива» дал полную тягу и двинулся в направлении того самого слепого пятна, где в свое время исчез планетолет «Речников».

– Боюсь, «Шива» захвачен, – сказал Матвей.

– Кем?! – недоумевал отец.

– Пиратами. Экстремистами. Твоими конкурентами. Называй как хочешь, – ответил Матвей отцу.

– Но как?!

– Как именно – мы не знаем. Но ключевая роль в захвате явно принадлежала Прусакову. Извини, я должен отключиться...

В самом деле, дорога была каждая секунда, требовалось срочно принимать меры.

– Поторопились мы с торможением, – сказал Матвей Сверчевскому. – Надо провести перехват. Вы со своими корветами раскрывайтесь веером и выходите в упрежденную точку, а я сяду ему на хвост.

– А может, мы ему просто маршевые лазером отчекрыжим, а?

– Хорошо бы... Но, боюсь, аккуратно не получится. А если неаккуратно – возможен взрыв. А мне важно, просто невероятно важно поговорить с Прусаковым. Хотя, конечно, держите его на прицеле.

Затем Матвей принялся вновь вызывать «Шиву».

– Говорит лейтенант Гумилев, борт двадцать двенадцать, Вторая Марсианская флотилия. Вызываю терраформирующий корабль «Шива». Немедленно уберите тягу маршевых двигателей в ноль и ответьте. Немедленно ответьте... – Матвей чувствовал, что, сколь бы ни был тверд его голос, шансов услышать с борта «Шивы» хоть что-нибудь в ответ у него бесконечно мало. Подчиняясь наитию, он решил немного изменить политику:

– Повторяю, ответьте немедленно. Я Матвей Гумилев, я представляю «Беллону» и облечен чрезвычайными полномочиями. Если вы не ответите немедленно, мы будем вынуждены уничтожить вас! Я еще раз повторяю: у меня есть для этого все необходимые полномочия!

И вдруг в эфире раздался голос Прусакова. Говорил он спокойно, взвешенно – Матвей даже удивился. Можно было подумать, что переход на сторону пиратов пошел на пользу душевному здоровью его заклятого врага!

– Я думаю, это блеф, – сказал Прусаков. – Если вы расстреляете «Шиву», погибнет сидератор. А этого, насколько мне известно, корпорация «Кольцо» позволить себе не может. Ведь это сорвет график терраформирования Венеры, что приведет к банкротству корпорации. Твоя семья разорится, Матвей...

В последней фразе явно прозвучало злорадство.

«К черту корпорацию! К черту сидераторы!» – Матвей вдруг совершенно отчетливо понял, что его не интересует ничего, кроме Анны.

– Геннадий, – сказал он как мог задушевно, – послушай, я думаю, мы обо всем сможем договориться... Но мне сейчас надо знать, что случилось с «Речниковым», с его пассажирами и экипажем, а главное – с Анной Петровской.

– Петровская? Петровская жива, – с каким-то странноватым недоумением сказал Прусаков. – Как и большинство людей, находившихся на планетолете. Но корабль погиб. Погиб вместе с грузом.

– Как он погиб?

Прусаков был явно в настроении поболтать, поскольку ответил охотно:

– К сожалению, все контейнеры с НКВ-гравитронами имели коварную систему невскрываемости, обезвредить которую могли только специально подготовленные инженеры. Контейнеры взорвались, уничтожив гравитроны. Планетолет получил несколько огромных пробоин. Такая жалость! Если бы нам удалось захватить гравитроны, то, скорее всего, отпала бы необходимость угонять «Шиву» прямо сейчас. Впрочем, твое появление в любом случае...

– Где Анна?! – перебил его Матвей. – Где она?!

– Не ищи ее.

– Она у пиратов?!

– Вы всегда говорите «экстремисты», «пираты»... А я бы сказал иначе. Мы представляем силу. Силу с большой буквы. Силу, которая пришла в мир и которая вскоре будет владеть здесь всем. Всем: Марсом, Луной, Землей.

– Ответь на мой вопрос! Где Анна?! Я готов заплатить любую цену! Скажи, с кем мне связаться?!

И в этот миг их канал был бесцеремонно разорван Сверчевским, который воспользовался правом старшего офицера.

– Господин лейтенант, мною только что получен приказ, не оставляющий нам свободы действий. Мы должны немедленно атаковать всеми доступными средствами корабль «Шива» и уничтожить его.

Это Матвея совершенно не устраивало. Пока оставался шанс заполучить Прусакова живьем и допросить его с применением «сыворотки правды» – он обязан был за этот шанс бороться!

– Но почему бы нам не попытаться взять его на абордаж?! – воскликнул Матвей.

– Приказ исходит от генерала Белова лично. Я не намерен обсуждать его ни с вами, ни с кем бы то ни было еще! – отрезал Сверчевский.

Похоже, капитан поначалу действительно не собирался больше разговаривать с Матвеем, но, поколебавшись пару секунд, пояснил:

– Нам стало известно, что «Шива» – уникальный корабль, специально рассчитанный на пребывание в смертоносном корпускулярном потоке солнечного протуберанца. Это означает, что он защищен толстой многослойной броней. Пусть даже и одноразовой, рассчитанной на постепенное испарение. В любом случае расстрелять его из лазерных орудий будет очень непросто. В то время как «Шива» может набирать скорость еще несколько часов!

«Ну да, верно... – внутренне согласился Матвей. – Мы будем палить ему вдогон из лазерных пушек, пытаясь продырявить его толстую шкуру. А он возьмет и попросту обставит нас в гонках! Не говоря уже о том, что у «Шивы» есть прекрасная возможность стряхнуть с хвоста любых преследователей, пройдя напрямик через солнечную корону! Ясное дело, повторить его маневр не сможет ни один корвет... Выйдет, что и Прусаков от нас ускользнул, и сидератор достался пиратам невредимым!.. Ну уж нет! Должно быть какое-то решение...»

Тут Матвей признал, что, если решение и существует, прийти к нему можно только с помощью гения его отца, Степана Гумилева.

Матвей вызвал станцию «Амур»:

– Отец, ты уже знаешь, что мы получили приказ расстрелять «Шиву»?

– Мне никто не потрудился сообщить, – глухо ответил тот. – Спасибо тебе, сын, что нашел время... Что ж, это означает конец проекта... Погибнет сидератор... Атмосфера Венеры не будет нормализована... Репутация «Кольца» будет погублена... Десятки могущественных инвесторов, вложивших деньги в мою корпорацию, вчинят иски...

– Не время сдаваться! Послушай, я тут подумал... Если контейнеры с гравитронами на борту «Речникова» имели систему самоуничтожения, нет ли чего-то подобного на «Шиве»? Ведь ваша служба внутренней безопасности обожает все минировать, кодировать...

– Такой системы на «Шиве» нет, – ответил отец. – Есть только особый блок дистанционного управления, который мы называем просто «приемником». С его помощью можно инициировать сидератор, находясь за бортом «Шивы».

– То есть мы располагаем возможностью включить сидератор «Шивы»?! Что же ты молчишь, отец?!

– Во-первых, это сложно. Требуется попасть лучом лазерного семафора в небольшой приемник, вынесенный на ферме за борт корабля. Для этого надо сблизиться с ним до ста километров. А вовторых, что это нам даст? «Шива» вышел за пределы расчетного коридора. Это значит, что, если сейчас вырвать из Солнца протуберанец, он пролетит мимо Венеры, не затронув ее атмосферу...

– А вот это, отец, уже тебе, как астроинженеру, задача. И решить ее надо очень быстро. В какой точке на Солнце теперь, с учетом изменившихся условий, надо спровоцировать выброс протуберанца, чтобы все-таки попасть в Венеру? При условии, что сидератор на «Шиве» будет инициирован... Будет инициирован... Ну, положим, через пятнадцать минут.

– Не понимаю тебя. Поясни!

– Поясняю...

И Матвей поделился с отцом и капитаном Сверчевским своим безумным замыслом.

Им, конечно же, не удалось остановить «Шиву». Корабль уже имел гигантскую скорость и даже при полностью выключенных двигателях сохранил бы ее, ведь он двигался в безвоздушном пространстве.

Единственное, на что они могли рассчитывать, – стабилизировать скорость «Шивы», чтобы иметь возможность более уверенно предсказать поведение протуберанца.

Все ракеты, выпущенные корветами дивизиона Сверчевского, аккуратно наводились на дюзы маршевых двигателей корабля-беглеца. В конце концов, после трех десятков близких взрывов погасли все двенадцать дюз.

Матвей выжимал из своего корвета все, что можно.

Как говорят в Космофлоте, «на последних ньютонах» он смог подползти к «Шиве» на девяносто километров.

Увеличенная его зоркой телескопической системой, в перекрестии визира показалась решетчатая мачта под брюхом корабля, на которой желтел приемник системы дистанционного управления сидератором.

– Отец, я на позиции, – сказал Матвей. – Что у тебя?

– Мы уже почти вывели нижний сидератор в новую расчетную точку.

– Что означает «почти вывели»? Сколько мне еще ждать?

– Еще бы минуток десять, – умоляюще простонал отец. – Вышла бы просто идеальная конфигурация, удалось бы задействовать протуберанец на все сто процентов!

Явно что-то заподозрив, «Шива» при помощи уцелевших маневровых дюз развернулся к корвету Матвея спиной и дал импульс. Расстояние между ними начало неспешно расти.

Матвей, у которого почти полностью исчерпалось топливо на маршевых двигателях, был вынужден лихорадочно маневрировать, чтобы удержать в прицеле приемник управления сидератором.

– Отец, времени нет, – Матвей почти рычал. – Сейчас – последние секунды, когда еще что-то можно сделать!

– Что ж... – отец вздохнул. – Тогда даю отсчет: пятнадцать... четырнадцать... И имей в виду, сынок, – вдруг спохватился он, – после включения сидератора тебя бросит прямо в центр гравитационного катаклизма! Готовь двигатели к полной тяге!

Матвей промолчал, что готовить особо нечего: горючего нет.

Но честь семьи Гумилевых была для него дороже жизни.

Если за спасение дела отца он, Матвей, должен погибнуть – что ж, значит, так тому и быть!

«Шива» удалился уже на девяносто пять километров... На девяносто девять!

– ...Двенадцать... одиннадцать...

– Быстрее! – крикнул Матвей. Его палец уже давно покоился на гашетке лазерной носовой пушки, переключенной в режим светового семафора (с его помощью можно было передавать кодированные сообщения при любых помехах в радиодиапазоне).

– Тьфу, черт!.. – Отец неохотно ускорил отсчет: – Ну, пять... четыре...

– Один! – выкрикнул Матвей и нажал на гашетку.

Его лазерная пушка выплюнула вдогонку «Шиве» код инициации сидератора.

В миллионах километров от него – там, где в вечной термоядерной топке Солнца триллионы тонн водорода сгорали, рождая океаны гелия и испепеляющие фонтаны фотонов – второй сидератор, размещенный на беспилотном корабле «Икар», разразился гравитационной истерикой.

Внезапно возникший над Солнцем центр притяжения сразу же привлек к себе отовсюду десятки маленьких протуберанцев. Но главное – в солнечной толще родилась ударная волна, которая прянула к поверхности, выталкивая из фотосферы ранее невиданного огненного дракона...

Сидератор, подвешенный под носовым отсеком «Шивы» и выглядящий как двухсотметровый огурец в предупредительной красно-желтой окраске, имел другую конструкцию и сработал с небольшой задержкой: требовалось время, чтобы отключились все пятьдесят два предохранителя, а компоненты жидкой бинарной взрывчатки, покинув емкости хранения, заполнили рабочие полости обтюратора.

Матвею поначалу даже показалось, что вообще ничего не произошло...

И уже не произойдет...

Но тут внутри красно-желтого огурца сработала бинарная взрывчатка.

Под ее воздействием сегменты обтюратора сжались с космической скоростью, рывком повышая давление неквантуемого вещества до запредельных значений.

Само время споткнулось о пик гравитационной волны и замерло в нерешительности.

Затем оно сделало неуверенный, пьяный шажок... Другой, третий...

Начались мгновения истины...

Матвей находился далеко от центра катаклизма, но все равно релятивистские феномены дали совершенно неожиданные эффекты.

Он воспринимал реальность рывками, короткими фрагментами, между которыми лежали пропасти безвременья.

...На экране визира – «Шива», разорванный пополам беспощадным приливным эффектом...

Безвременье.

...Матвей в полном недоумении смотрит на свои руки, освещенные красными проблесками сработавшего сигнала тревоги...

Безвременье.

...Громадная, искореженная ракетным обстрелом корма «Шивы» нависает прямо над кабиной его корвета, столкновение кажется неизбежным...

Безвременье.

...Лицо Анны... Откуда?!

Безвременье.

...Черный, добротный, пустой космос вдруг краснеет, наполняется движением, оранжевыми нитями...

Безвременье.

Его корвет вращался близ центра релятивистского катаклизма, как щепка в водовороте.

Вместе с ним кружились две половины «Шивы» и миллионы крошечных обломков, вещиц, частиц, выпотрошенных из корабля при его разрушении.

Потом прошел протуберанец.

Потом его подобрал крейсер «Бородин».

В общей сложности он пробыл на борту потерявшего управление корвета семнадцать часов.

Из них ему запомнились хорошо если семнадцать мгновений.

Они сидели с капитаном Сверчевским в кают-компании.

– Вас спас случай, – сказал капитан. – Вы были на оси прохождения протуберанца. Радиация у вас была такой, что сталь превращалась в черную рыхлую губку. Но ваш корвет был экранирован кормой «Шивы». От нее мало что осталось... А на вашем скафандре даже контрольная полоска не покраснела!

– К черту контрольную полоску, – Матвей слабо улыбнулся. – Я слышал, «Речников» нашли?

– Да. То, что куча спасательных кораблей не могла отыскать две недели, нашлось при помощи орбитального телескопа за одну минуту, – сказал капитан. – Когда протуберанец подходил к Венере, он создал светлый фон, на котором сразу же обозначилась контрастная точка – изуродованный, мертвый «Речников».

– Но там нет Анны, – Матвей скорее утверждал, чем спрашивал.

– Там нет никого, – подтвердил Сверчевский. – Команда криминалистов, высаженная на «Речникова», установила, что корабль был захвачен группой из восьми боевиков. Трое погибли при взрыве гравитронов, во время возни с контейнерами. Остальные покинули корабль вместе с пленными пассажирами. С тех пор «Речников» окончательно разгерметизирован и совершенно мертв.

– И с «Шивы», конечно, ни одного спасшегося?

– Ни одного. Все убиты радиацией.

– Как там Венера? – спросил Матвей. Теперь, после колоссального напряжения последних суток, ему вдруг стало все равно, но не спросить он не мог.

– Вы можете собой гордиться, – Сверчевский оживился. – Конечно, протуберанец можно было направить и поточнее... Атмосферы сохранилось чуть больше, чем хотелось бы... Но господин Гумилев уверял, что для первого, пристрелочного эксперимента результаты отличные. По крайней мере ему есть что показать невеждам инвесторам!.. Да, и чуть было не забыл: пока вы смотрели сны в медотсеке, вам пришла радиограмма со станции «Уют-5».

– Радиограмма?

– Да, вот она, – Сверчевский протянул ему распечатку.

Матвей прочел:

«Исинка – лейтенанту Гумилеву.

Идентифицированы оба неизвестных, имевших контакт с А. Петровской в холле гостиницы на базе «Уют-5».

Один является ее бывшим одногруппником Б. В. Горюновым.

Другой – названный в разговоре Крокусом – его приятель, К. Т. Алтунин. Крокус – настоящее имя, а не прозвище, как было бы естественно предположить.

Через запросы родителям Петровской удалось установить, что Алтунин одно время считался главным претендентом на руку и сердце Анны.

Предполагаю, что Горюнов и Алтунин никак не связаны с делом о захвате планетолета «Капитан Юрий Речников»».

Что ж, кратко и по существу...

Матвей тяжело вздохнул.

Итак, даже эта крошечная зацепка с неприятным разговором Анны на борту «Уюта-5» оказалась вовсе не зацепкой...

«Похоже, в расследовании можно ставить жирную точку и возвращаться на «Славу». Мертвый, выстуженный «Речников» найден, а на большее претендовать пока не приходится», – с горькой досадой побежденного подумал Матвей.

Когда Матвей окончательно осознал, что Анны больше нет с ним и найти ее совершенно не представляется возможным, точнее, когда это осознала его медлительная душа, он впал в состояние, которое и депрессией-то не назвать.

Он словно бы заснул наяву.

То есть с точки зрения внешнего наблюдателя все находилось в рамках социальной нормы: он прилежно нес службу, ел, спал, говорил с товарищами. Но все это было как в тумане – медленно, бесцельно.

Будто бы кто-то пришел и вынул из него, Матвея, батарейки.

Вдруг оказалось, что недолгие месяцы знакомства с этой дивной, ни на одну прежнюю знакомую Матвея не похожей, русоволосой красавицей внесли в жизнь Матвея столько внутреннего смысла, что расставание с источником этого смысла казалось не менее чем моральной катастрофой.

«Как жить без Анны, если сама жизнь есть Анна? Анна равно жизнь. Если нет Анны – нет жизни».

Чтобы видеть хотя бы призрак Анны, Матвей ходил к ее родителям.

Убитые общим горем, они сидели молча над остывающим чаем. Все это было крайне тягостно. Но Матвей не прекращал эти визиты – не то из чистого мазохизма, не то из чистого гуманизма, ведь разделенное горе – это вроде как половина горя, так? Пусть даже и невыносимая половина.

Трижды Матвей посещал «Террикончик», с которой началось их знакомство. Скульптуры из твердого воздуха выгибались с прежней идиотской глубокомысленностью, а скульптуры из сахара казались какими-то оплывшими. Как видно, не одна Анна их тайком дегустировала...

Не менее пяти раз Матвей был в городском парке.

А уж на стоянке цеппелинов, где он признался Анне в любви...

С невеселыми мыслями о самоубийстве Матвей пришел к генералу Белову.

– Я прошу о новом назначении! – тихим голосом сломленного человека сказал он.

Генерал Белов поднял на него свои холодные серо-голубые глаза. А Матвей продолжал:

– Да-да... Мне нужно что-то поменять... Вы не подумайте, это все не потому, что я... – Матвей мучительно сжал виски пальцами. Ему было физически трудно говорить.

– Это из-за Анны Петровской, я понимаю, – кивнул Белов.

– В общем... Прошу вас перевести меня на Градус Забвения. В «дивизион смертников».

Повисла пауза. Генерал Белов встал из-за стола и сделал несколько шагов к окну, которое смотрело в самое сердце оранжереи, где со скрупулезной точностью было воссоздано несколько соток Беловежской пущи. Матвей понимал: сейчас Белов зол, очень зол. Но пройдет минута, и он овладеет своими эмоциями.

– Ты в своем уме, Матвей? – сказал Белов не оборачиваясь. – Ты понимаешь, что твоя карьера... что твоей карьере... – Белов запнулся и сложил руки на груди.

– Да плевать мне на карьеру! – равнодушным голосом сказал Матвей. В его глазах блестели непрошеные слезы.

– Но я обещал твоему отцу, что... – Белов, как видно, тоже с трудом подбирал выражения. – Обещал, что смогу предостеречь тебя от ошибок!

– Здесь нет ошибки. Без Анны мне не нужна никакая карьера. И прошу меня простить, если я не оправдал доверия.

– Жду тебя завтра в четырнадцать тридцать. Если ты и завтра подтвердишь свою просьбу – что ж, вольному воля.

Шрифт
Размер букв
А
А
Яркость и контраст
Темнее
Светлее
По умолчанию

Мои закладки

Нет сохранённых закладок

Цитаты

Нет сохранённых цитат
Aa Книги Оглавление Энциклопедия Закладки Цитаты

Сообщить об ошибке в тексте книги

Сомнамбула. Звезда по имени Солнце Александр Зорич Звезда по имени Солнце