Сомнамбула. Эпизод 5. Летающий город Хэйхэ

Эпизод 5

Летающий город Хэйхэ

Май, 2468 г.

Летающий город Хэйхэ

Тропосфера Юпитера

Та скоротечная стычка стала для Матвея боевым крещением. А для всех командиров дивизионов – поводом для мощной выволочки со стороны командира флотилии.

Мыслимое ли дело?! Превосходящие силы правопорядка прохлопали пиратскую атаку и допустили многочисленные человеческие жертвы на борту охраняемых кораблей!

Полетели головы. В высоких кабинетах стало тихо и тревожно.

Правда, Матвею все эти перестановки наверху были глубоко безразличны, ведь младшего офицерского состава они не коснулись. Настроение у Гумилева было даже приподнятым. Еще бы! Ведь в самом ближайшем будущем розовой громадиной маячил прекрасный воздушный город Хэйхэ, жемчужина современного внеземного градостроительства!

Создание этого чудо-города начали, когда Матвей не весил и десяти килограммов.

Когда Матвей пошел в школу, базовые работы в летающем городе были завершены. И на его космодроме высадился жеманный, обильно надушенный десант декораторов и ландшафтных дизайнеров. Согласно своему контракту они должны были «внести человеческое измерение» в алюминиевые пустоши, парящие в толще облаков над водородными безднами газового гиганта. И они внесли. Местами даже перестарались: одних фонтанов с обнаженными наядами в городе было шесть штук.

Когда ученик выпускного класса Гумилев стал вратарем школьной команды по хоккею, Хэйхэ принял первых колонистов: рабочих и инженеров заводов топливно-энергетического комплекса, ученых, чьи исследования были нацелены не только вниз, в пышущие жаром недра Юпитера, но и вовне – к галилеевым и негалилеевым спутникам, на Сатурн, Уран и Нептун, за пределы становящейся все более тесной Солнечной системы, да и просто состоятельных любителей экзотических местожительств в конце концов.

Матвей был кадетом второго курса Академии, когда в Хэйхэ с большой помпой открылся Большой Лотосовый Пруд.

Это был самый обширный крытый водоем в истории колонизации внешних планет. И выглядел он как кадр из смелого научно-фантастического фильма про излишества далекого, сверхизобильного будущего.

Дело в том, что на борту города-дирижабля, дрейфующего в тропосфере Юпитера, по неизвестной науке ботанике причине лотосы, обычные земные лотосы, вымахивали огромными, вдесятеро большими своей обычной природной величины. В цветке распустившегося лотоса мог спокойно сидеть взрослый мужчина, не говоря уже о ребенке. (При этом, что странно, другие растения в Хэйхэ оставались при своих традиционных размерах и вегетировали даже несколько хуже, чем на Земле).

Вот эти-то цветы-гиганты и росли в Большом Лотосовом Пруду. Толпы неугомонных туристов тащились на другой конец Солнечной системы, чтобы снять домашнее видео на фоне позлащенной беседки с изречением Конфуция на китайском и русском: «Небо и земля разделены, но делают одно дело». И там же, не отходя от беседки, затариться сувенирами: симпатичной моделью Юпитера на мраморной подставке, букетом бумажных лотосов, туалетной водой «Благодать», футболкой с башней-пагодой местного горсовета и фонтаном «Влюбленные»...

В общем, когда крейсер «Римский-Корсаков» состыковался с Дэнте – орбитальным терминалом Хэйхэ, расположенным в восьми тысячах километров над городом, – сердце Матвея учащенно билось.

Скоро он увидит город-легенду! Город с открытки! Город из визора!

А когда челнок, ввинчиваясь по спирали в неплотные слои атмосферы, повез его и товарищей к самому городу, он не мог отлипнуть от иллюминатора.

– Да расслабься ты, Гумилев! – иронизировал над боевым товарищем лейтенант Ушанский, душка и отменный пилот. – Будто провинциал какой с Земли... Разве что не ойкаешь и не айкаешь на каждом вираже...

– Когда я на Титане служил, у нас один парень был, из огнепоклонников. Так он на этот Хэйхэ раз в год летал, на последние деньги. Какие-то обряды тут совершал... Или что-то вроде того, – глубокомысленно делился воспоминаниями Валерка Цзы.

– А где он тут священный огонь нашел? Что вообще священного здесь может быть? На Юпитере люди отродясь не жили! – удивился Ушанский.

– В чем проблема-то?

– В том, что «священный» в моем понимании означает ну для начала «древний», – пояснил образованный Ушанский.

– Помню, тот парень говорил, что тут, на Хэйхэ, полно храмов огнепоклонников. А почему? Да кто их разберет! Они же все со сдвигом, вот и фантазируют себе всякое...

– Чтобы за сотни миллионов километров мотаться, одних фантазий мало будет, – недоверчиво заметил Ушанский. – В общем, налицо загадка!

Потребовалось всего несколько часов, чтобы загадка эта была разгадана самой жизнью.

Гостиница, где их поселили, специализировалась на доставке туристов на обзорные галереи и потому кишмя кишела этими самыми огнепоклонниками. Опрятные, ухоженные и физически развитые, наряженные в белые одеяния, забранные на талии красивыми поясами, огнепоклонники были очень мало похожи на «больных», как их определял атеист Валерка.

В общем, любопытство пересилило страх потерять деньги и время. Матвей с Ушанским, а с ними и компанейский Валерка Цзы сели в один из экскурсионных автобусов, заполненный вежливыми смуглолицыми бородачами в белых одеждах.

Если автобус ехал до места назначения минут пятнадцать, то вместительный пятидесятиместный лифт с сидячими местами тащился никак не меньше получаса.

И не удивительно! Ему требовалось преодолеть пятнадцать жилых и пять технических ярусов гигантской гондолы, в которой-то и помещался город Хэйхэ. Далее лифт неспешно скользил по многокилометровой расширяющейся к верху трубе, с помощью которой гондола крепилась к аэростатическому баллону.

Баллон делился на множество независимых секций и, занимая площадь двадцать пять квадратных километров, имел толщину километра два с половиной.

Все это лифт старательно прополз и, только достигнув верхней поверхности аэростатического баллона, чинно остановился.

Восхождение можно было считать оконченным.

– Я уже думал, никогда не доедем, – пожаловался Валера Цзы. – Ползет и ползет... Проще уже было на авиетке махнуть!

– Дорогие друзья! – объявил лифтер-сопровождающий в красивой, с золотом, униформе. – Мы прибыли на обзорную галерею. Температура за бортом – двадцать четыре градуса Цельсия. Давление – девять с половиной атмосфер. Скорость ветра – тридцать восемь метров в секунду. По здешним меркам – штиль, – лифтер в полрта улыбнулся. – Разумеется, обзорная галерея полностью герметична. Но благодаря отличной погоде все желающие могут за дополнительную плату арендовать скафандр и совершить выход на балкон, непосредственно в атмосферу Юпитера.

Матвей и Валера переглянулись.

– Скафандры почем? – прицениваясь, спросил Ушанский.

– Тебе-то зачем? Ты что, на службе в скафандре не набегался? – удивился Валера.

– Для коллекции! Я побывал на пятнадцати телах Солнечной системы. По Энцеладу гулял, по Тефии на снегоцикле рассекал, на Меркурии даже был, оцените! А в атмосфере Юпитера – не был никогда!

– Ну тогда как хочешь. Мне лично пятидесяти рублей жалко! – признался прижимистый Валера.

– А мне не жалко. Мне лень. Переодеваться, – пояснил Матвей.

Ушанский за скафандром все-таки не пошел. Видимо, за компанию.

Между тем смуглолицые огнепоклонники дружно похватали скафандры, разошлись по кабинкам для переодевания, а потом с живой неистовостью неофитов повалили на балкон под отеческим взглядом лифтера.

– А вы что же, господа офицеры? – спросил лифтер у Матвея и его товарищей, оглаживая бакенбарды. – Отсюда смотреть будете?

– На что смотреть-то? – Матвей обвел сонным взглядом невежды бронестекла галереи, за которыми переливалась глухая муть, лишь в нескольких местах растушеванная разноцветными габаритными огнями аэростатического баллона.

– Как на что? На Солнце, конечно!

– На Солнце? Эка невидаль!

– Ну как знаете, – уклончиво сказал лифтер. – Если что, вон там, за поворотом коридора, бар имеется. Там пиво, соки, кофе...

– А что? Я бы сейчас по пивку ударил! По темненькому! – Валерка жадно потер ладони.

– Да подожди ты со своим литроболом! – зашипел Ушанский. – Надо же наконец узнать, ради чего они все тут собрались!

Прошло несколько минут, и они узнали.

Перемены во внешнем мире были столь стремительны, что напоминали взрыв.

Где-то высоко-высоко над ними, на высоте километров в тридцать, стремительно восходящее над Юпитером Солнце гнало перед терминатором ураганы со скоростью четыреста метров в секунду – быстрее звука в земной атмосфере!

«Крышка» из непрозрачных аммиачных облаков, которая во время рассветных сумерек висела точно над Хэйхэ, была взломана и отброшена прочь за считанные секунды.

Вниз обрушились потоки солнечного света.

И, хотя светило здесь было совсем небольшим, таким небольшим, что его уже хотелось называть «звездой», солнечные лучи были почти такими же яркими, как и на родной Матвею Луне.

Теперь стало видно, что Хэйхэ висит на дне грандиозного колодца, чьи стенки сложены из многоярусных разноцветных облаков, поднимающихся ввысь на десятки километров. Даже знаменитые каньоны марсианской Долины Маринеров, сложенные из разноцветных песчаников, казались жалким подражанием тому буйству красок, что увидели они – багряно-красные, медно-оранжевые, охряные, зеленые, канареечно-желтые пласты облаков, меняющих цвет в зависимости от концентрации и формулы входящих в них сульфидов. Облака переливались и, неистощимые в своем разнообразии, складывались в многочисленные аморфные фигуры – здесь слон, там остров, а вон там, похоже, крем-брюле с тропическими фруктами...

Но главное же то, что Солнце во всей этой мистерии, иначе и не назовешь, выглядело не бездушным источником света, а подвижным, деятельным Властелином, неустанно разгоняющим чары зла, разрывающим оковы мрака, создающим миры из текучей бесформенной многоцветности. Солнце было Господином. Солнце было Всемогущим. Собственно, оно было таким, каким рисовали его мифы и молитвы мудрых огнепоклонников.

Матвей посмотрел в сторону балкона, где серебристой отарой сгрудились экскурсанты в скафандрах.

Лиц их было, конечно, не видно, поскольку они были обращены к происходящему чуду. Но Матвей был уверен: на этих лицах застыло благоговение.

– Мать моя женщина! – воскликнул впечатленный зрелищем лейтенант Ушанский. Его лицо сияло восторгом.

– Вот видишь! А ты ехать не хотел! – хлопнул Ушанского по плечу Матвей.

После смотровой галереи Матвей со товарищи посетили и знаменитый Большой Лотосовый Пруд.

Может быть, всему виной было перенапряжение сил души при незапланированном свидании с Солнцем Всемогущим, а может быть, с точки зрения искусства фэн-шуй день выдался неудачным для экскурсий на водоемы, но пруд с лотосами непривередливого в общем-то Матвея совсем не впечатлил.

На изрядно заплеванных за день берегах пруда восторженно визжали многочисленные дети, резко пахло бегемотником и средствами дезинфекции, а лотосы, по которым, как обещал путеводитель, «можно ходить», оказались сплошь закрученными в тугие матовые бутоны (дело шло к вечеру).

Товарищи без энтузиазма обошли пруд, следуя прихотливым изгибам дорожки из красного кирпича. Даже разговор – и тот не клеился.

– Ну, болото, считай, посмотрели. Куда теперь пойдем? – сквозь долгий зевок поинтересовался Ушанский. – Может, в кино?

– Еще не хватало! Ты в своем кубрике кино не насмотрелся? – глаза Валерки Цзы искрились раздражением, как видно, он тоже ожидал от пруда большего. – Может, на футбол?

– Можно подумать, тут кто-то играть умеет. Ты хоть представляешь себе уровень местных клубов? Уверен, у нас на «Римском-Корсакове» он как минимум не ниже! – запальчиво воскликнул Ушанский. – А ты что скажешь, Матвей? Готов поспорить, ты нас сейчас на концерт органной музыки потащишь! Окормляться духовно!

– Орган еще не собрали. Поэтому сегодня обойдетесь без окормления, – словно бы не замечая подколки, отвечал Матвей. – Вообще же я предлагаю пойти вон в ту пельменную, – он указал в сторону заведения, притаившегося в тени раскидистой шелковицы. – Потому что, как сказал неизвестный классик, голодное брюхо к гласу культуры слепо и глухо!

– В пельменную? А что, идея! Мне лично пельмени с олениной по-ханты-мансийски. Говорят, они для потенции полезны! – Ушанский приосанился.

– Да куда ее девать, эту потенцию, – снисходительно улыбнулся Матвей.

К превеликому удивлению Матвея (а также и Ушанского с Валеркой Цзы), с потенцией и точками ее приложения кое-что прояснилось. Причем прямо в пельменной.

Официантка, которой выпало обслуживать их «пилотский» столик, оказалась веселой и любознательной девчонкой с выразительным декольте.

– А вы откуда вообще? – спросила девушка, когда они надиктовали ей свой немаленький заказ.

– Мы специальные агенты разведки. Прибыли прямиком с Тефии расследовать случаи хищения пыльцы гигантских лотосов инопланетными засланцами, выдающими себя за мирных пчел.

– Что, серьезно? – официантка захлопала густыми ресницами. Она, несомненно, принадлежала к породе «прелесть какая дурочка», столь мало любимой Матвеем, но, по-видимому, высоко ценимой его падкими до дармовщины друзьями.

– Еще бы несерьезно, – лукаво сказал Валерка. – Вот сейчас отобедаем – и отправимся валить чужаков спецсредствами! Некоторых, конечно, живыми захватим. Для проведения оперативного допроса.

Пока официантка – согласно фирменной нагрудной пластинке с гравировкой ее звали Людмилой – подносила блюда, Валера Цзы тренировал свою харизму и развивал наметившийся успех. А когда официантка увидела сумму чаевых, оставленных симпатичными пилотами, в глазах ее плескались белые флаги, поднятые над крепостью благопристойности.

– Спасибо большое! Вот уж спасибо так спасибо! Заходите еще! Тем более ночью с четверга на пятницу, то есть сегодня, на Большом Лотосовом Пруду аттракцион «Ночная рыбалка». Каждый из вас сможет выловить одну рыбу, покататься на лодке и съесть свою рыбу, поджаренную на древесных углях! Начало в девять вечера!

– Мы придем, – заверил Люду Валерка. – Но только... Только если ты, моя красавица, сможешь организовать нам в компанию еще двух симпатичных подружек.

– Подружек? – задумалась девушка.

– Да. И обязательно чтобы симпатичных. У тебя ведь есть подружки, так?

– Есть! – просияла официантка. – Кристина и Алика!

– Тогда... – Валерку распирала гордость, но он из последних сил сдерживался. – Тогда... До встречи в двадцать один ноль-ноль!

– Возле касс! – крикнула им вслед Люда, не то мечтательно, не то молитвенно сомкнув ладони на своей плотной груди, гламурно обтянутой желтой фирменной кофточкой.

Матвей допускал, что в своем воображении Люда уже видела себя по меньшей мере генеральшей, а своих подруг Кристину и Алику – верными женами двух других смазливых пилотов, которые все время так остроумно шутят и у которых денег куры не клюют.